|
Авто, мото
Бизнес, финансы
Города и страны
Гороскопы, магия , гадания
Еда, кулинария
Животные, растения
Знакомства, любовь, отношения
Книги, Музыка, Кино
Компьютеры, Интернет, Игры
Красота и здоровье
Наука и техника
Образование
Общество, политика, культура
Отдых, досуг, развлечения
Путешествия, туризм, отдых
Работа, карьера
Светская жизнь, Мода, Стиль
Семья, дом, дети
Телевидение
Темы для взрослых
Товары и услуги
Философия, Непознанное
Фото, видео
Спорт, Хобби
Электроника и Бытовая техника
Юридическая консультация
Юмор
Другое
Темы о проекте
|
|
 |
Вопрос: что для вас значат деньги?
Ответ: наоборот...разве посещение театров, книги, путешествия, образование, хобби не стоят деньги и деньги немалые
|
|
 |
Вопрос: Ответ от скучного...)))))
Ответ: Мужской храп задуман природой для того, чтобы женщина не слишком огорчалась, что ее муж не пришел домой ночевать.
> > >
Непонятно, зачем мужчины так упорно добиваются руки и сердца женщины, ведь впоследствии они это практически не используют.
> > >
История Мальвины еще раз доказала, что женщина легко может полюбить мужчину пусть с деревянной головой, зато обладающего Золотым Kлючиком.
> > >
Женщина всегда готова разделить с мужчиной его долю, особенно если доля значительная.
> > >
Дай женщине неограниченную свободу, и она тут же ограничит твою.
> > >
Немногие женщины знают, что хотят, но даже они, как правило, не знают зачем.
> > >
Женщина может простить мужчине все, кроме непонимания того, что ему с ней повезло.
> > >
Женщина обижается на мужчину в двух случаях: когда он видит в ней только врага и когда он видит в ней только друга.
> > >
Женщина мужчину сначала окрыляет, потом окольцовывает, а затем ощипывает.
> > >
Женщина устроена так, что даже, отвечая на конкретный вопрос, она говорит не то, что ее спрашивают, а то, что ей хочется.
> > >
Труднее всего женщине пропустить мимо ушей дорогие серьги.
|
|
|
Вопрос: УТРО ДОБРОЕ,невинные!!!!)))))
Ответ: Доброе утро!
продолжение курса
"Ругаемся правильно или откуда пошли эти слова"
Шантрапа
Не все французы добрались до Франции. Многих, взятых в плен, русские дворяне устроили к себе на службу. Для страды они, конечно, не годились, а вот как гувернеры, учителя и руководители крепостных театров пришлись кстати. Присланных на кастинг мужичков они экзаменовали и, если талантов в претенденте не видели, махали рукой и говорили "Сhantra pas" ("к пению не годен").
Подлец
А вот это слово по происхождению польское и означало всего-навсего "простой, незнатный человек". Так, известная пьеса А. Островского "На всякого мудреца довольно простоты" в польских театрах шла под названием "Записки подлеца". Соответственно, к "подлому люду" относились все не шляхтичи.
Шельма
Шельма, шельмец — слова, пришедшие в нашу речь из Германии. Немецкое schelmen означало "пройдоха, обманщик". Чаще всего так называли мошенника, выдающего себя за другого человека. В стихотворении Г. Гейне "Шельм фон Бергер" в этой роли выступает бергенский палач, который явился на светский маскарад, притворившись знатным человеком. Герцогиня, с которой он танцевал, уличила обманщика, сорвав с него маску.
Мымра
Мымра — коми-пермяцкое слово и переводится оно как угрюмый. Попав в русскую речь, оно стало означать прежде всего необщительного домоседа (в словаре Даля так и написано: мымрить - безвылазно сидеть дома"). Постепенно "мымрой" стали называть и просто нелюдимого, скучного, серого и угрюмого человека.
Сволочь
"Сволочати" — по-древнерусски то же самое, что и "сволакивать". Поэтому сволочью первоначально называли всяческий мусор, который сгребали в кучу. Это значение (среди прочих) сохранено и у Даля: "Сволочь — все, что сволочено или сволоклось в одно место: бурьян, трава и коренья, сор, сволоченный бороною с пашни". Со временем этим словом стали определять ЛЮБУЮ толпу, собравшуюся в одном месте. И уж потом им стали именовать всяческий презренный люд — алкашей, воришек, бродяг и прочие асоциальные элементы.
|
|
 |
Вопрос: Операция "Обрезание"
Ответ: (к сожалению не было указано имя автора)
Операция "Обрезание"
Отпуск 1991 года не был лучшим в моей жизни.. Во-первых, он пришелся на начало мая. Во-вторых, от купания в холодной воде у меня заболели почки, и прямо с ялтинского пляжа я угодил в урологическое отделение Симферопольской областной больницы. Представьте себе энергичного молодого человека в палате на шесть коек и площадью 20 квадратных метров. Мои глаза видели даже то, что меня совершенно не касалось.
Как-то утром моему товарищу по несчастью на койке справа делали
очередную процедуру. Я вроде смотрел на симпатичную медсестру и вдруг понял, что средних лет сосед, представившийся Леонидом Марковичем, обрезан. Тот перехватил мой взгляд, и когда сестра ушла, спросил:
- Что, никогда обрезанных не видел?
- Нет, видел, - ответил я, - мой дед, например, был обрезан. Ну, а отец
уже нет.
- Понимаю, - сказал Леонид Маркович, - меня бы тоже не обрезали, если бы не большая международная политика. Я само-собой ничего не помню, но знаю от отца. У него цепкая память профессионального военного.
Когда дело доходит до семейных историй и рассказчик не ограничен
временем, он начинает издалека. Леонид Маркович не бы исключением из этого правила. Его повествование прерывалось процедурами и едой, уходило далеко в сторону и возвращалось обратно по сложной кривой. Я попытаюсь воспроизвести все, что мне удалось запомнить, без совсем уже излишних подробностей и отступлений.
- Мои родители познакомились в конце Второй мировой войны. Отец лечился после ранения в дивизионном госпитале, а мама работала там врачем. Лет им было примерно по тридцать. Знаю, что до войны оба имели другие семьи, но детей не было. Довоенные связи они, не знаю почему, поддерживать не хотели. Поэтому отец с удовольствием принял назначение военпредом на станкостроительный завод в город Бердичев, где у них не было даже знакомых. Вообще-то Бердичев всегда считался еврейским центром, но мои родители были евреями только по паспорту и об этой стороне бердичевской жизни не очень задумывались, тем более что после войны евреев там почти не осталось. Они дружили с несколькими офицерскими семьями, которые
точно были нееврейскими. Устраивали вечеринки, ходили в кино, любили танцевать, праздновали вместе советские праздники. Они даже имена себе изменили. Отец называл себя Марком Львовичем, мама - Фаиной Саввичной.
Я родился в январе 1948 года. Вечером, на пятый день после моего
рождения, отец был дома и планировал как завтра утром он заберет маму и меня из роддома. Вдруг в дверь позвонили. Отец пошел открывать без всякого энтузиазма: друзья и бутылки ему уже порядочно надоели. Но за дверью оказались два совершенно незнакомых товарища, которые, не спрашивая разрешения, прошли по длинному коридору офицерского общежития прямо в комнату. Там один из незнакомцев, одетый в шинель без знаков различия, показал отцу удостоверение начальника Бердичевского горотдела МГБ, взял стул и расположился в стороне поближе к двери. Другой, в богатом ратиновом пальто с меховым воротником и отлично сшитом костюме,
представился Владимиром Михайловичем, попросил отца сесть к столу, сам сел напротив и начал разговор:
- Марк Львович, прежде всего хочу поздравить вас с рожднием сына и
пожелать вырастить его достойным гражданином СССР!
Владимир Михайлович встал, крепко пожал отцу руку и после соответствующей паузы перешел к делу.
- Марк Львович, вы и ваша жена - боевые офицеры, коммунисты. Мы знаем, что вам можно доверять, и что болтать лишнее вы не станете тоже. Поэтому мы обращаемся к вам за помощью. Международный империализм в лице американского капитализма планирует создать на Ближнем Востоке независимое еврейское государство Израиль. По их замыслу Израиль должен стать долговременным инструментом американского влияния в этом регионе. Советский Союз не может стоять и не стоит в стороне от этих событий.
Партия и правительство решили, что правильной тактикой на данный момент является политика сотрудничества. Американское правительство тоже нуждается в нашей поддержке и хочет сотрудничать. Но влиятельные еврейские лоббисты в американском конгрессе пытаются создать обстановку недоверия. Главными их обвинениями являются антисемитизм и отсутствие религиозной свободы в СССР... Сейчас в нашей стране находится с визитом
полуофициальная делегация американских евреев. Посещения московской синагоги и беседы с раввином им показалось недостаточно. Через три дня они приезжают в Бердичев. Хотят посетить чью-то могилу и присутствовать на церемонии обрезания еврейского мальчика. Мы решили доверить эту операцию вашей семье.
Отцу даже не пришло в голову отказываться, он сразу понял, что это не тот случай. Тем не менее попытался выразить сомнение в осуществимости плана и обратил внимание на неблагоприятные обстоятельства:
- Но в Бердичеве нет ни синагоги ни моэла. Владимир Михайлович успокоил его:
- Синагога найдется, а моэл приедет, пусть даже издалека.
- А он согласится?
- Он уже согласился. Моэл сказал, что давно соскучился по Бердичеву и будет счастлив обрезать еще одного еврейского мальчика. Попросил только, чтобы мальчик действительно был еврейским. Я дал слово. Выполнение этого обещания зависит и от вас, Марк Львович.
- Какие будут распоряжения? - по-военному спросил отец.
- Прямо сейчас никаких. Завтра заберете жену из роддома, а в четверг, ровно в 11:30 я на серой "Победе" буду ожидать вас около дома. Попросите вашу жену одеть длинное платье с рукавами и шляпку. Сами оденьте парадную форму и не снимайте фуражку ни при каких обстоятельствах. Между прочим, вы умеете читать на древнееврейском?
- Умею, меня научил дед.
- А на идиш говорите?
- Говорю, и жена тоже.
- Ну, совсем замечательно! До четверга!
Нежданные гости пожали отцу руку и ушли.
В четверг, ровно в 11:30 принаряженные родители вынесли меня из дому. Машина уже стояла около подъезда. Отец усадил нас с мамой на заднее сидение, сам сел рядом с водителем. Тот поздоровался и только по голосу отец смог узнать Владимира Михайловича. Его бритое вчера лицо скрывала большая клочковатая борода, на голове была широкополая черная шляпа, а из-под расстегнутого пальто виднелись черный костюм и белая рубашка. В последний раз отец встречал так одетых людей много лет назад в местечке, где гостил у своего деда, моего прадеда.
- Смотри, у них там даже гримеры есть, - подумал он.
Ехали недолго, остановились у районного Дома культуры, куда родители часто ходили в кино. Но теперь вход украшала не пятиконечная, а шестиконечная звезда. Вошли внутрь. Зал был тем же, но со сцены исчез киноэкран, который, как оказалось, закрывал дверку с занавеской. Отец вспомнил, что за этой дверкой должны храниться свитки Торы. Со стен убрали лозунги и плакаты. За ними обнаружились цветочные орнаменты в тон лепке на потолке. У входа появился столик с кипой книг на древнееврейском. Отец даже удивился собственной недогадливости: хорошо знакомое здание наверняка было когда-то синагогой. Между рядами кресел медленно прохаживался человек. Первым, что привлекало внимание были его неправдоподобная худоба и неправдоподобный свет, льющийся из выцветших глаз. Одет он был в ту же черную униформу, которая висела на нем, как на вешалке. Человек подошел к родителям и заговорил с ними на идиш:
- Какое еврейское имя вашей матери? - спросил он отца.
- Рахиль.
- А вашей?
- Малка, - ответила мать.
- Какие ваши еврейские имена?
- Мордехай.
- Сара-Фаня.
- Вы понимаете смысл обрезания?
- Понимаю, - ответил отец, - заключение союза с Б-гом.
- Как вы хотите назвать сына?
- Лейба.
- Почему, если не секрет?
- В честь моего отца, - сказал отец.
- Его нет в живых?
- Они с мамой погибли во время бомбежки, когда бежали из Минска.
Человек закрыл глаза руками, помолчал и продолжил:
- Меня зовут реб Меир. Я буду делать обрезание вашему сыну. Не волнуйтесь, я делал это очень много раз и ни разу не отрезал ничего
лишнего. Потом реб Меир взял меня на руки, посмотрел и добавил:
- У этого мальчика необычная судьба. Когда-нибудь он будет жить в доме солнца...
Отец запомнил эту фразу, но что она означает никто не сумел обьяснить до сих пор.
Тем временем дверь синагоги открылась. Вошли примерно десять мужчин в таких же черных костюмах. Отец с интересом смотрел на американцев, здоровых, упитанных, очень уверенных в себе. А те рассматривали советских единоверцев с некоторым недоумением. Ни худоба, ни офицерская форма похоже не связывались в их представлении с привычным образом еврея. Отцу показалось, что один из гостей узнал реб Меира и что тот узнал тоже и дал знак молчать, но произошло это так быстро, что вполне могло и показаться. Приступили к молитве. Командовал парадом Владимир Михайлович. Кроме этого он виртуозно держался между реб Меиром и заокеанскими гостями, не давая им поговорить. Службу он вел легко, непринужденно и по-видимому без ошибок. Только раз американец попытался его поправить, но Владимир Михайлович мгновенно сказал ему на смеси
древнееврейского и идиш что-то такое, что тот долго смеялся, цокал
языком и одобрительно качал головой.>
После молитвы меня обрезали. Потом принесли несколько бутылок водки и фаршированную рыбу. Родителей поздравляли. Американцы спрашивали почему не присутствуют родственники. Папа и мама, не особо кривя душой, отвечали, что все погибли. Американцы подарили отцу зеленые доллары, которые он видел впервые в жизни, пожали руку и уехали.
Владимир Михайлович подвез родителей к дому. После нескольких рюмок в синагоге отец расхрабрился:
- Разрешите вопрос?
- Разрешаю.
- Откуда вы все это знаете?
- В подробностях рассказывать долго, - задумался Владимир Михайлович, - а вкратце я рос сиротой. Воспитывал меня дед, знаменитый полтавский раввин. Мечтал, чтобы и я стал раввином. В шестнадцать лет я сдал раввинский экзамен. А через несколько месяцев деда убили во время погрома петлюровцы полковника Болбочана. Я был молодой, горячий, поклялся отомстить, ушел в Красную Армию. Думал, что скоро вернусь в Полтаву. И никогда не вернулся... Что-нибудь еще?
- Владимир Михайлович, пришлите пожалуйста справку, что не мы с мужем затеяли всю эту историю, - попросила мама.
- Обязательно пришлю. Да, чуть не забыл, валюту нужно сдать.
Отец отдал доллары, машина уехала, меня понесли кормить.
Примерно через месяц отцу позвонили и попросили зайти в горотдел МГБ. Там ему вручили Справку. На бланке Главного управления МГБ СССР было напечатано: "Настоящая выдана Марку Львовичу и Фаине Саввичне Левиным в том, что их сын Леонид подвергся обрезанию в ходе спецоперации по защите государственных интересов Советского Союза". Внизу красовалась подпись
генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова.
- Ну и как, пригодилась эта справка? - поинтересовался я.
- Да, один раз пригодилась. - оживился Леонид Маркович, - Когда я
закончил Харьковский политехнический институт, меня загребли на два года в армию. Попал я в Забайкальский военный округ. Конечно, служить офицером не то, что солдатом, но удовольствия все равно мало. Больше всех меня допекал политрук, капитан Синельников. Начнем с того, что я оказался первым евреем, которого он увидел собственными глазами. Во-вторых, как только я побывал в бане, ему доложили, что я обрезан. В-третьих, он читал газеты, смотрел телевизор и верил всему, что печатают и показывют. Верил потому, что был пьян, а пьян он был всегда. Однажды, тоже спьяну, капитан решил, что я израильский шпион. Эта мысль маниакально застряла в его голове. Может быть, на трезвую голову он бы успокоился, но трезвым он никогда не был. Каждый раз, встретив меня, этот мудак совершенно серьезно спрашивал нечто вроде:
- А бабы в Израиле хорошие?
Я вспомнал бравого солдата Швейка и не менее серьезно отвечал:
- Бабы везде хорошие!
Моим шуточкам пришел конец после очередных стрельб. Стреляли мы из автомата. Снайпер из меня никакой, а в этот раз даже в мишень не попал. Вместо этого срезал подставку, которая держала мишень. Капитан счел это особой удалью и на разборе стрельб громогласно заявил:
- Да, Моссад умеет кадры готовить, - и выразительно посмотрел в мою
сторону.
- Вечером он отправил донесение в особый отдел округа. Об этом мне доложил связист Сережа Коломиец, которому я помогал готовиться к вступительным по физике и математике. Мне просто повезло, что ночью я сумел дозвониться отцу.
На следующее утро за мной приехали два особиста, отвезли в Читу и посадили на офицерскую гауптвахту до выяснения обстоятельств. Отец, тогда уже подполковник, прилетел в Читу и пробился к начальнику особого отдела. Когда тот развернул справку и увидел подпись Судоплатова, он встал и читал уже стоя. Прочитав, негромко пробурчал себе под нос:
- Серьезный мужик был. Дело делал. Зря его посадили..
Меня в тот же день меня приписали к особому отделу. Там я и дослужил, ничем особенно не занимаясь. От скуки стал часто ходить в городскую библиотеку и в результате женился на библиотекарше. Появились дети. Теперь они почти взрослые и хотят уезжать в Израиль.
- А вы?
- Я не против, но меня не отпускают родители. Они так и остались
боевыми офицерами и коммунистами. Ну ничего, как-то все уладится. Поеду к младшему брату. Он уже там. Живет в Бейт-Шемеше.
Я тогда тоже собирался уезжать в Израиль, зубрил иврит днем и ночью. Ивритские слова Бейт-Шемеш сразу перевелись в моем мозгу как "дом солнца". Предсказание реб Меира стало для меня ясным, и я уверенно сказал Леониду Марковичу:
- Обязательно уедете!
С тех пор прошло много лет. Я иногда вспоминаю эту историю и обещаю себе выяснить хоть что-нибудь о реб Меире. Но каждый раз наваливаются повседневные заботы, и я откладываю реб Меира на будущее, которое, надеюсь, однажды наступит.
|
|
Страницы 1 до 333 - [<<] 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 [>>] |
